Я приехал на дропзону в Ступино 13 сентября в субботу. Неспешно попили чайку, зарегестрировались, поотвечали на вопрос: ну как там на Кипре?
Начали прыгать базу, человек 20, причем половина из базы, которая должна была приехать, так и не приехала. Это был первый тревожный звоночек…
Прыгали с вертолета Ми-8 без рампы, так что было очень холодно. В воскресенье даже приземлились в километрах 10 от аэродрома, но вертолет всех подобрал, кроме двоих, которых искали еще часа полтора.
В понедельник началась уже оффициальная часть программы. Я был записан в синий сектор, капитан Слава Дубинский (Сява). Прыгали всякую фигню, отрабатывали отделение с Ан-28. Я в основном отделялся крайним, но времени было вагон, чтобы и поснимать и подойти в свое место. В конце понедельника Сява нас отдал Белоглазову и мы стали прыгать 36-way.
Прыжки были немного сумбурными, людей, которые ошибались, ставили на те же места, они ошибались еще раз и.т.д.
Постепенно 36-way выросло в 48-way, потом в 53-way, потом 59-way и 60-way. Были хорошие попытки, когда провалились всего два человека, но обычно колбасило базу конкретно. Временные интервалы чаще всего не выдерживались, но в основном центральная 16-way собиралась быстро. Однако тем, кто был на краю (я уходил с правого борта крайним) приходилось конкретно пухнуть, чтобы не уйти под базу. Мне это не доставало проблем, но я с ужасом думал, что же будет с теми, кто будет висеть на внешних ярусах видвейкерами (это те, кто в усах лежит).
У меня окончательно испортилось здоровье, прыгал просто на энтузиазме. Волнения, как ни странно, не было. Времени было очень много, чтобы выйдя из кола еще секунд десять лежать, ожидая закрытия впереди себя слотов парашютистами. Пытался вести съемку, но получалось дерганно, потому что постоянно приходилось вертеть головой.
И вот в среду, после двух прыжков 60 c чем-то way дали команду ложить сотню.
Народ воодушевился, забегал, однако в воздухе не собрали, не хватило времени (которого как известно никогда не хватает). Очень было тяжело прыгать, когда летчики объявили второй заход. На высоте 5200 метров недостаток кислорода ощущается очень остро и после отделения с борта самолета первый вопрос, который я себе задал был: А чего делать надо? Но набегающий поток воздуха развеял мои сомнения и я посеменил к своему сектору. Место у меня было С8, что означает борт С (справа от базового). Я стоял за красной линией, которая была виртуально нарисована посередине самолета, чтобы парашютисты не скапливались в конце самолета и летчики могли управлять им. На отделении все внимание у меня уходило на пропуск перед собой людей, прыгающих с базового борта, которые должны были подходить впереди меня. После чего я выходил в сектор, вися выше базы метра на 2 и умилительно следил за тем, чего же происходит внизу. А внизу было весело: после достаточно быстрой сборки центральной 16-way, подходивший первый ярус так колбасило, за видвейкеров становилось страшно. Бегущая волна по формации косило народ, который обваливался вниз и убегал вдаль. Капитаны тасовали народ, но выгоняли людей правильно. Очень неповезло некоторым опытным парашютистам, которые приехали в среду. Одна ошибка и до свидания.
Во вторник Горбунов сделал объявление, что приехал парашютист Лялин и хочет поучаствовать в рекорде. Мол, парашютисты, сами решайте, будет прыгать Лялин или нет. Дали Лялину слово. Вместо того, чтобы сказать: да, я очень сожалею и прошу меня простить, Лялин сказал: Извините, что мое имя замешано в этом инциденте. Итог подытожил Юраш: Дерьмо ты, Лялин! – сказал он. Но никто против участия Лялина в формации не был, только потом Фима и Тивелькова подошли к Белоглазову и сказали, что если будет прыгать он, они прыгать не будут. 2 лучше чем 1, да если честно, конечно проще не пустить Лялина прыгать, чем допустить. Правда потом оказалось, что из-за неучастия Лялина в 100-way, якобы по непроверенным слухам, Депутат запретил прыгать и Маклеру в рекорде. Из его четверки был только Маклер.
Вечер в среду был омрачен тем, что нас всех выселили из санатория Озеры. Вроде бы даже и не за пьянку в моем номере (которая кстати протекала очень культурно и тихо), а за то, что парашютисты прогревали свои машины прямо перед окнами санатория. После долгих блужданий и советов мы остановились в санатории Ока за безумные деньги. Спать я лег в 2 часа ночи.
И вот четверг. На небе некоторые тучи, но погода очень радует. Не радует только то, как у нас собирается формация. Чего-то не получается. Перед взлетом Белоглазов придумывает всякие шаманские штучки, например: всем взяться одной рукой за большой палец, встать в узкий круг боком и всем сесть 🙂 Получилось очень весело. Летчики летают все лучше и лучше, самолеты все ближе и ближе, что даже страшно смотреть на них в илюминатор.
И вот крайний прыжок. Народ опять заменен, Белый объявляет, что если не соберем, в пятницу будут прыгать 90-way. Народ вяло переругивается, я не вижу искр в глазах. Но когда мы встали в круг и пошла футбольная волна, народ преобразился! Появился огонь в глазах, хотя усталость была написана на всех наших лицах. Перед нашим бортом мы решили изменить схему приветствия и перевернули руки наоборот. Само собой средний палец вытянулся вверх, так мы и сделали приветствие: желаю удачи! Не знаю, кому мы показывали этот неприличный жест, но небо очень помогло нам. Погода была чудесная, солнце висело в горизонте, поэтому была изменена схема захода на аэродром и приземления.
Команда “открыть двери” была дана без предупреждения “На боевом!”. Народ повскакал со своих мест, бросился застегиваться. Я успел нацепить шлем с камерой и защелкнуть его. Но вышли хорошо, без промедления. Дальше было практически тоже самое, только формацию не колбасило. Вдруг я увидел в руке Сереги Ялпаева бутылку из под воды. Увиденное меня так потрясло (я так и не понял, почему он взял бутылку с собой), что я чуть не забыл зачем я здесь нахожусь. Но все-таки протиснулся в свои захваты (их всегда приходилось раздвигать), почувствовал захват на своей ноге Тычинского. Где-то слева в черном секторе я увидел трех человек, которые были чуть выше формации, но потом они встали в свои места. И тут же пошел купол. Я разбегался по второму куполу, на разбежке надеясь на лучшее. После открытия я не понял, собрали мы 100 человек или нет. Только когда приземлился, подбежал к оператору и спросил: Собрали? Он ответил: собрали, но за время не ручаюсь. Я, как подкованный парашютист, уже знал новые правила сбора формаций (нет 3-секундного лимита, достаточно показать захваты) и поэтому понял, что рекорд есть! Народ ликовал! Все пожимали друг другу руки, обнимались. Судьи очень долго решали, признавать рекорд или нет. Они собрались в комнате Тивельковой, и устроили тайное голосование. Достаточно было написать: да или нет. Слава богу, что большинство выиграло. После было шампанское, поздравления летчикам и спонсорам, все были очень довольны. Я тоже очень рад, что смог помочь сделать это.
